Еврейский фольклор: от истоков сквозь века

8 ноября 1920 года в Варшаве умереврейский писатель и этнографСемен Акимович Ан-ский. Он всего месяцне дожил до премьеры своей

знаменитой пьесы «Диббук» .

С. А. Ан-ский. Начало 1900-х гг.

«C

емен Акимыч Ан-ский совмещал в себе еврейского фольклориста с Глебом Успенскими Чеховым. В нем одном помещалась тысяча местечковых раввинов – по числупреподанных им советов, утешений, рассказанных в виде притч, анекдотов и т.д.В жизни Семену Акимычу нужен был только ночлег и крепкий чай. Слушатели за нимбегали.

Русско-еврейский фольклор Семена Акимыча в неторопливых, чудесныхрассказах лился густой медовой струей.

Семен Акимыч, еще не старик, дедовскисостарился от избытка еврейства и народничества: губернаторы, погромы, человеческиенесчастья, встречи, лукавейшие узоры общественной деятельности /…/ Все сохранил,

все запомнил Семен Акимыч – Глеб Успенский из талмуд-торы. За скромным чайным

столом, с мягкими библейскими движениями, склонив голову на бок, он сидел, как

библейский апостол Петр на вечери»,

— так описывал Ан-ского Осип Мандельштамв своем «Шуме времени».

С. А. Ан-скийВ этих нескольких драгоценных строках — весь Ан-ский с его мягким обаянием инепритязательностью вечного скитальца, с его многогранностью писателя, собирателяеврейского фольклора и революционера-народника, с его органичной принадлежностьюдвум мирам — малому миру еврейского местечка и большому миру европейской, прежде

всего русской, культуры.

«Между двух миров» — так первоначально называлась пьесаАн-ского, принесшая ему мировую славу, и, хотя речь в ней идет о совсем иных мирах,

эти слова могут стать эпиграфом к его насыщенной и плодотворной жизни.  

Л.О. Пастернак. Портрет С.А. Ан-ского. 1918 г.

У него было два имени: еврейское —

Шлойме-Зейнвл Раппопорт и подчеркнуто нейтральныйпсевдоним — Семен Акимович Ан-ский, образованный от имени матери. Он родился в 1863 г.

в местечке Чашники Витебской губернии и получил традиционное еврейское образование,но уже в ранней юности рвался прочь из дома, увлеченный идеями еврейского просвещения(Гаскалы) и русского народничества.

В шестнадцать лет он самостоятельно выучил русскийязык, освоил переплетное и кузнечное дело и «ушел в народ».

Ан-ский беседует с жителями местечка во время экспедиции 1912 г. Скитаясь по центральной и южной России, работал переплетчиком, обучал грамотекрестьянских детей, устраивал чтения для рабочих на угольных и соляных шахтах. Постояннозанимался самообразованием. Знаменательно, что первый рассказ Ан-ского «История одногосемейства» («Пасынки») написан на идише, но был опубликован в 1893 г. на русском языкев авторском переводе. В его очерках 1880-х гг. о русской народной жизни ощутимо влияниереалистической прозы Глеба Успенского, который поддерживал начинающего автора и

находил его произведения

«положительно прекрасными, умными, дельными и справедливыми».    

Еврейский резчик по камню.Фотография Соломона Юдовина.1890-е годы все дальше уводили Ан-ского от родных мест: чтобы избежать преследованийза революционную деятельность и постоянные нарушения режима «черты оседлости», онуехал за границу. В Париже Ан-ский «изучал жизнь рабочих», а в 1894 г. стал секретарем

одного из идеологов народничества Петра Лаврова. Вдохновлявшие русскую интеллигенцию

идеи Лаврова о долге культурных людей перед народом были созвучны настроениям Ан-ского.Он состоял при Лаврове до его смерти в 1900 г., затем отправился в Швейцарию.

Ан-скийсотрудничал с революционными подпольными изданиями на русском языке и идише, сочинял(в основном, по-русски) рассказы из еврейской и русской жизни. В это время созданы еголучшие прозаические вещи – рассказ «Мендель Турок», повесть «В еврейской семье».

Одно

из революционных стихотворений на идише «Ди швуэ» («Клятва») стало «марсельезой

еврейских рабочих» — гимном еврейской социалистической партии «Бунд».

С.А. Ан-ский в экспедиции

Возвратившись п

осле революции 1905 г. в Россию, Ан-ский сотрудничал с партией эсеров.Его произошедшее вскоре обращение к еврейской этнографии кажется неожиданным только

на первый взгляд: загоревшись еврейской этнографией, он остался верен своим народническим

идеалам. Идея «воспитать народ к национальной жизни», отыскать в нем «стихийно здоровыеначала» и тем самым содействовать его «спасению», побуждала к действиям: народную жизньво всех ее проявлениях необходимо изучать. Со страниц альманаха «Пережитое» (1908) Ан-скийобратился к еврейской общественности со статьей «Еврейское народное творчество», в которой

призывал «

организовать систематическое и повсеместное собирание произведений всех видовнародного творчества, памятников еврейской старины, описание всех сторон старого еврейского

быта. Дело это, как совершенно внепартийное, культурное и национальное, должно привлечь

к себе и объединить лучшие силы нашего народа. Пора создать еврейскую этнографию!»

Л.О. Пастернак. «Ан-ский читает друзьям пьесу «Диббук».

Так началось возвращение Семена Ан-ского в тот самый мир еврейского местечка, которыйон без сожалений покинул в юности. Размышления Ан-ского о том, как непрост этот путь дляассимилированных евреев, актуальны и сегодня:

«Те, которые жили вне своего народа, знаютеврейство только с внешней его стороны, видят в нем только горе, страдание и нищету. Вернутьсяиз яркого мира европейской культуры к покрытому язвами старому нищему, только потому, что онродной, конечно, подвиг. Но эти возвращающиеся не понимают одного, что нация живет нестраданиями, а восторгом сознания своего «Я», радостным творчеством, гордостью своей культуры,поэзией своего бытия. Только этим. Не будь этого, еврейского народа давно бы не существовало…На возвращение к еврейству можно и должно смотреть поэтому не как на подвиг, не как на

самоограничение, а как на

„ввод в наследство“, как на приобщение к огромному богатству,которым можно радостно и гордо жить».

Спектакль «Гадиббук» в театре «Габима».Сцена изгнания диббука.

Основание Еврейского историко-этнографического общества в Петербурге (1908), материальнаяподдержка киевского мецената Владимира Гинцбурга (сына филантропа и общественного деятеляГорация Гинцбурга) позволили мечтам Ан-ского осуществиться. В июле 1912 г.

группа, в которуювходили, кроме руководившего экспедицией Ан-ского, фотограф и художник Соломон Юдовин, атакже музыковед и композитор Юлий Энгель, выехала в Киевскую и Волынскую губернии.

Ан-ский,

в полной мере проявив свои поразительные способности к самообразованию, серьезно

подготовился к научной работе: изучил фольклор разных народов, методику записи,

классификации и обработки материала.

Спектакль «Гадиббук» в театре «Габима». В роли Леи – «звезда» театра «Габима» Хана Ровина. Вселившийся в героиню диббук заставляет ее говорить мужским голосом, иначе двигаться.Актриса то превращается в одержимую диббуком, то снова становится девушкой Леей.

Судя по переписке с В. Гинзбургом, накануне экспедиции его тревожил не собственный дилетантизм,а нечто совсем иное: «Сильно волнуюсь, как перед большой неизвестностью. Как-то пойдет дело?Сумею ли приобрести доверие тех бедных и темных, из среды которых сам вышел, но от которых так

далеко ушел за эти годы?Моментами даже жутко делается. Но, вместе с тем, в душе огромное

радостное чувство, что начинается осуществление заветнейшей мечты целой жизни». Но волнениябыли напрасны: как писал позднее Ю. Энгель, «Ан-ский с его почтенным видом, соблюдением

обрядов и умением говорить со стариками» везде умел вызвать доверие людей и наладить работу.

Во время этой первой «пробной» экспедиции были записаны при помощи фонографа сотни песен,сказаний, легенд, притч, сказок, стихов, поговорок, даже проклятий. Со сбором еврейских проклятийсвязана забавная история.

На каком-то базаре Ан-скому показали торговку, которая славиласьвиртуозными еврейским проклятьями.

Ан-ский подошел к ней, дал несколько монет, объяснил женщине,что от нее требуется припомнить самые выразительные проклятья, и приготовился записывать. Но

• благодушно настроенная торговка не могла произнести ровно ничего интересного. Разочарованный
• женщина излила на фольклориста такой поток первосортных проклятий, что Ан-ский в восторге
• 

Ан-ский захлопнул блокнот и попытался отобрать у торговки свои монеты. И тут рассвирепевшаяснова схватил блокнот и принялся лихорадочно записывать.Лея и Ханан. Кадр из фильма М. Вашиньского «Dybuk». Польша, 1937 г.

В экспедиции было сделано множество зарисовок, копий, фотографий (фотографировали «еврейскихтрудящихся», архитектуру и убранство синагог, надгробные стелы, предметы старины). Для будущегомузея были куплены книги, рукописи, исторические документы. В 1913 и 1914 гг. последовали экспедициив расширенном составе по Волыни, Подольской и Киевской губерниям, результаты которых были еще

более впечатляющими.

К отчету Ан-ского об экспедициях было приурочено открытие в апреле 1914 г. в Петербурге Еврейскогомузея, основу которого составили собранные коллекции. Первая мировая война прервала работу

этнографов и вновь вернула Ан-ского к общественной деятельности: он занимался организацией

комитетов помощи еврейским беженцам.Лея на могиле Ханана. Кадр из фильма М. Вашиньского «Dybuk».Плодотворным итогом экспедиций Ан-ского стали не только этнографические коллекции:полученные в экспедиции впечатления и собранные этнографами хасидские сказанияоживили и обогатили литературу на идише, а самого Анско-го вдохновили на созданиелегендарной пьесы «Диббук».

Во время посещения местечка Ярмолинцы в Подольской

1. губернии Ан-ский подсмотрел  сцену из еврейской жизни: отец, вопреки
2. за богатого старика-соседа.

   Горе этой семнадцатилетней девушки надолго

3. Ан-ский соединил эту печальную историю с мистическими хасидскими легендами о

желанию дочери, влюбленной в бедного ученика религиозной школы, решил выдать еезапомнилось писателю. Вернувшись в Петербург и разбирая материалы экспедиции,духах умерших — диббуках.

Диббук (буквально «прилепление»), в еврейских народныхповерьях — злой дух, который вселяется в человека, овладевает его душой, говоритего устами, но не сливается со своей жертвой полностью, сохраняя самостоятельность.Лея и диббук. Кадр из фильма М. Вашиньского «Dybuk».

В основе сюжета пьесы Ан-ского — мистическая история о любви, верности и смерти.

Молодой бедняк Ханан, ученик религиозной школы, и Лея, дочь богача, любят друг друга. Узнав, что отецрешил выдать Лею за богатого соседа, Ханан в отчаянии пытается, вопреки запретам постичьпремудрости каббалы (каббалой разрешается заниматься только женатым мужчинам старше40 лет) и погибает. Лея идет на кладбище и молит любимого забрать ее из мира живых, спасти отненавистного брака.

Но вместо этого дух Ханана (диббук) вселяется в Лею прямо на свадебнойцеремонии. Для того, чтобы изгнать диббука мудрый цадик проводит сложный религиозный обряд,заклиная: «Дибук, выйди! На что из уст Леи слышится ответ: «Не выйду!» Наконец, цадик изгоняетдиббука из тела Леи, но девушка не желает расставаться с духом возлюбленного и умирает. 

названный «Диббук».

«Диббук – между двумя мирами». Современное кукольноепредставление израильского театра «Габима».

После разгона

Учредительного собрания, членом которого (от партии эсеров) он был, Ан-скийэмигрировал в Вильно, а затем в Варшаву. Во время своих переездов он потерял оба текста пьесы.К счастью, в 1918 г. пьеса была опубликована на иврите в переводе Хаима Нахмана Бялика. С

помощью этого перевода Ан-ский восстановил текст на идише для спектакля Виленской труппы.

Впервые «Диббук» был сыгран Виленской труппой в конце 1920 г. в Варшаве. Семен Акимович

Ан-ский умер за месяц до этой премьеры. 

LEONARD BERNSTEIN. Dybbuk. В исполнении оркестра Нью-йоркского балета.Конверт грампластинки. Нью-Йорк. 1974 г.В ивритском переводе Бялика пьеса «Гадиббук» была поставлена в 1922 г. Евгением Вахтанговымв Москве, в еврейском театре «Габима». После мирового турне «Габимы» в 1926–1930 гг. этотблистательный спектакль был признан одним из высших театральных достижений своего времени.Пьесу Ан-ского играли в еврейских театрах Вильно и Варшавы, она была переведена на многие

языки, многократно ставилась (и ставится сегодня) в Европе и США, экранизировалась. В Польше

в 1937 году на основе пьесы режиссёром М. Вашиньским был создан художественный фильм«Dybuk» (на идише), В Израиле пьеса была экранизирована в 1968 г на иврите.

Пьеса была адаптирована под либретто одноимённой оперы Дэвида Тамкина (1933), балета ЛеонардаБернстайна «Диббук» (постановка Джерома Роббинса, 1974); по её мотивам Аарон Копленднаписал фортепианное трио «Витебск» (1929),  а итальянский композитор Л. Рокка создалоперу «Диббук».

Театр танца под руководством Алексея ФадеечеваБалет «Леа»на музыку Леонарда Бернстайна по пьесе С. Ан-скогоХореография: Алексей РатманскийНоминации на Премию «Золотая Маска» 2003 г. — «Лучший спектакль в балете»,

«Лучшая женская роль» (Нина Ананиашвилли)

Далеко не полное собрание сочинений Ан-ского, вышедшее посмертно в Варшаве в 1920-25 гг.,составило 15 томов. Что касается богатейших (около 5-ти тысяч документов!) архивов

• этнографических экспедиций, они были разобщены, и сейчас находятся в различных
• из основных источников знаний о жизни евреев в Российской империи.

хранилищах России, Украины, США, Германии, Израиля и в частных собраниях. Одно времясчиталось, что значительная часть архивов утрачена, но после того как в 1990-е гг.исследователи получили доступ к закрытым фондам России и Украины, было сделано многосчастливых находок. Так в 2008 г. Центр «Петербургская иудаика» завершил издание циклаиз пяти альбомов-каталогов, в которых представлена значительная часть фотоархиваэкспедиций Семена Акимовича Ан-ского. Сегодня научное наследие Ан-ского – один Балет «Леа» на музыку Леонарда БернстайнаЛибретто по пьесе С. Ан-ского «Диббук».Автор и хореограф-постановщик — Алексей РатманскийПремьера спектакля состоялась на сцене Большого театра в мае 2004 года.

Марина АграновскаяИсточник: www.maranat.de

Источник: https://marinagra.livejournal.com/50944.html

Иудейские истоки советских «народных» песен и военных маршей

Ни для кого не секрет, что евреи являлись основной движущей силой большевицкой революции и сыграли решающую роль в закабалении Русского большинства национальными меньшинствами.

Племя Израилево пустило свои корни не только в политической системе советского государства, придав ей врождённые семитские черты, но и, фактически, задало культурные коды для грядущих поколений советских граждан, создав советский фольклор на основе еврейской народной традиции.

Советская песня, которую многие поколения наших соотечественников по ошибке считают «народной», в большинстве своем написана композиторами-евреями по мотивам еврейских национальных песен.

Начиная с известнейшего гимна конной армии Буденного «Мы – красные кавалеристы» братьев Покрасс, в основе которого лежит еврейская свадебная песня, до других, ставших не менее известными, песен «Марш энтузиастов» Исаака Дунаевского, «Катюши» Моти Исааковича Блантера, «На безымянной высоте» Вениамина Баснера, и, конечно же «Дня Победы» Давида Тухманова, песня, которая и по сей день занимает почётное место в пропагандистском арсенале многонациональной ЭрЭфии. Вспомним и товарища Утёсова (настоящее его имя — Лазарь Иосифович Вайсбейн), любимца кумира современных поцреотов — Жидошвили . Этот вообще перещеголял всех: первой его песней «на публику» стала: «С одесского кичмана….»

«В 20-е годы, да и позже, чрезвычайно популярна была песня «Марш Буденного», написанная 20-летним музыкантом Дмитрием Яковлевичем Покрассом (1899-1978) и его другом, поэтом Носоном-Нохимом-Анатолием Адольфовичем Френкелем (А. д’Актиль) (1890– 1946).

В1919 году они работали в эстрадном театре «Кривой Джимми» в Ростове-на-Дону. В январе 1920-го город был взят красными, в частности, Первой Конной Армией Семёна Будённого. Видя, что власть переменилась, Покрасс с Френкелем решили, что надо срочно сочинить песню «про красных кавалеристов».

Покрасс чесал затылок, как назло никакие мелодии в голову не лезли. Сидя за роялем, он наигрывал всякие еврейские мелодии, тут выплыл из-под клавиш весёленький мотивчик. Покрасс с приблатнёным еврейским акцентом напел: «Сижу я раз за плинтусом и жарю фарш…». Тут он оживился. Рядом сидел Френкель.

«О, Носон, смотри!» Френкелю было написать куплет пара пустяков, рифмы из него так и пёрли, он настрочил:

• Мы – красные кавалеристы,
• И про нас
• Былинники речистые
• Ведут рассказ:
• О том, как в ночи ясные,
• О том, как в дни ненастные
• Мы гордо,
• Мы смело в бой идем.

Веди, Буденный нас смелее в бой!..

Тут нужно прерваться, так как изначальный текст 1920 года считается утерянным. «Красных кавалеристов» потом редактировали не раз, а вот какой был изначально, увы, не нашёл… Однако, текст был готов, и мелодия была готова.

На следующий день Покрасс с Френкелем пошли в гостиницу «Палас», где располагался штаб Первой Конной…. Как прошли они в штаб и почему их принял Семён Будённый, честно говоря, не знаю.

Потом уже через много лет известный советский композитор Дмитрий Яковлевич Покрасс всем говорил, как он в «Паласе» Будённому с Ворошиловым и другим красным командирам исполнил эту песню. Будённый был в восторге! «Ух! Вот эта песня под коня подойдет!..

» — и тут же распорядился оформить молодого музыканта «красноармейцем и композитором Первой Конной армии». Вот такие дела.

Вы спросите, а как же еврейская народная песня? В 1930 году «Марш Будённого» решили запретить. Кто и на каком основании?.. Возмутилась Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ). На том основании, что это еврейская фольклорная свадебная песня.

Репрессиям также подверглись такие шлягеры, как «Смело мы в бой пойдем», «Расстрел коммунаров», «Наш паровоз», «Мы красные солдаты», «Там, вдали за рекой» и др. В годы Гражданской войны заимствование мелодий было обычным делом.

РАПМ решил исключить из народного бытования городскую лирическую и солдатскую маршевую песни, объявляя их псевдореволюционными, мещанскими или «солдафонскими», а следовательно, вредными, мешающими поднимать и строить новую жизнь и культуру. Особенно досталось Д. Я. Покрассу и его «Маршу Буденного»… Но запрета, конечно, не последовало.

В 1938 году (и где тут пресловутый антисемитизьм товарища сралина,а?!)  вышло в свет фундаментальное издание «50 русских революционных песен». В числе других песен времен гражданской войны в нем помещен был и «Марш Буденного».»

В дальнейшем Даниил и Дмитрий Покрассы стали крупнейшими советскими композиторами-песенниками, основоположниками революционной музыкальной эстетики.

Их перу принадлежит также известный красный марш «Красная Армия всех сильней» («Белая армия, чёрный барон…»), и ряд других произведений — «Марш танкистов», «Москва майская», «Три танкиста», «Конармейская», «Если завтра война», «Праздничная», «Казаки в Берлине» и т.д.

Покрасс                                                                 Вся их кодла                                                       Вайсбейн-«Утесов»

                                                                                                                                                           Поцреоты, аауу!

Источник: https://pobedobesie.livejournal.com/26310.html

еврейский фольклор

Еврейские сказки

В еврейском повествовательном фольклоре имеются все жанры и мотивы, встречающиеся в фольклоре других народов. Точно так же здесь присутствуют ведьмы, черти, колдуны, домовые и прочая нечисть.

            Кроме традиционных мотивов, еврейские сказки наполнены прямыми заимствованиями из фольклора окружающих народов (польских, немецких, украинских, белорусских, литовских сказок). Большинство заимствований в них было адаптировано.

Так, крестьянские сыновья становились сыновьями раввинов (раввин — служитель культа в иудаизме.

В еврейской сказке имеются не только заимствования и адаптации. Есть и такие сказки, которые основаны на фрагментах Талмуда. Многие еврейские сказки пронизаны прямыми и скрытыми цитатами из Библии и Талмуда, даже логика развития сюжета соответствует библейской и талмудической.

По мнению фольклористов еврейская сказка представляет собой совмещение сказочного сюжета (заимствованного  в фольклоре других народов) с еврейской системой ценностей.

Особый интерес представляют истории о Гершеле Острополере, одном из самых популярных персонажей еврейского фольклора.    Герш (уменьшительное – Гершеле) из Острополя (1757-1811 гг.) – один из главных героев еврейского фольклора.

По популярности он делит первое место с Ильей-пророком, иногда даже эти образы парадоксально сливаются. Гершеле очень похож на Уленшпигеля (немецкие сказки) и Насреддина (восточные сказки). Его образ весьма разносторонний, но всегда Герш – хитрец, обманщик и бедняк.

Ему приписываются истории, происходившие с другими.

Герш по профессии был шойхетом, то есть – резником, который осуществляет забой скота и птицы согласно еврейскому диетарному закону (диетарные законы Торы, предполагающие благотворное влияние кошерного питания на здоровье). Однако, шойхетом он был недолго и, в конце концов, стал бродягой.

За остроумие Гершеле был взят придворным шутом ко двору ребе Боруха из Тульчина. Взаимоотношения ребе Боруха и Гершеле стали предметом множества анекдотов.

Предание утверждает, что за злые насмешки над цадиком (цадик – праведник), хасиды (хасид – благочестивый) однажды столкнули Гершеле с лестницы, и он умер от полученных ран.

Детская сказка о Женихе-медведе

Жил-был один богач. Всего у него было в достатке: магазинов, домов, денег. Не было только одного — детей. И вот поехал он однажды к цадику и стал просить, чтобы вымолил цадик у Бога для него хотя бы одного ребенка. Сказал ему цадик:

— Поезжай домой, через год жена родит тебе сына, но смотри, чтобы во главе стола на пиру в честь обрезания сидел бедняк.

Так и случилось. Через год жена богача родила, но про свое обещание богач позабыл. И вот во главе стола усадили одних богачей. Вдруг заходит в дом какой-то бедняк (а этим бедняком был сам Илья-пророк), усаживают его около дверей. Говорит бедняк:

— Не хочу сидеть у дверей, хочу сидеть во главе стола. Но богач только посмеялся его словам. Тогда бедняк попросил Роженицу усадить его во главе стола, но и она посмеялась над ним. Тут незнакомец покинул пир, но, уходя, написал на двери мелом: » Раcти, Береле». Сколько потом ни терли, ни скребли и ни смывали эту надпись — ничего не помогло.

Стал ребенок расти, и видят родители, что постепенно все его тело зарастает волосом, что чем дальше, тем больше превращается их сын в медвежонка. Тут только вспомнили они надпись, что когда-то оставил на двери бедняк — «Расти, Береле».

Едва ребенку исполнилось десять лет, он убежал в лес. Прошло три года. Пришел срок бармицвы. Вдруг в доме богач появился медведь и оставил записку, чтоб купили ему тфилин. Снова богач поехал к цадику и спросил:

— Ребе, посоветуйте, как мне быть?

Велел ему цадик исполнять все просьбы сына-медведя.

Прошло пять лет. Вдруг в доме богача снова появился сын — медведь и снова оставил записку, а в записке сказано, что по закону юноше в восемнадцать лет надлежит жениться и поэтому сын-медведь требует, чтоб его женили.

• Снова поехал богач к цадику: дескать, беда, ребе, посоветуйте, как быть!
• Сказал цадик богачу так:
• — Поезжай в город, зайди в самую крайнюю хату, что на берегу реки, попросись на ночлег, ничему, что там увидишь, не удивляйся, там найдешь невесту для сына.

Поехал богач в город, нашел хату у реки и попросился на ночлег. Хозяин-бедняк говорит, дескать, очень я беден, нет у меня даже хлеба на ужин.

— Ничего, — отвечает богач, — позволь мне угостить тебя, — и ставит на стол мясо, рыбу, хлеб, вино.

Сели за стол. Заметил богач, что половину угощения хозяин уносит со стола, но виду не подает. После трапезы спрашивает богач у хозяина:

— Скажи, уважаемый, зачем и для кого ты унес пять тарелок с мясом и рыбой? Вздохнул хозяин:

— Есть у меня пять дочерей, но по бедности не могу я их ни одеть, ни обуть, вот и сидят они в дальней комнате, не в чем на люди показаться. Им-то и отнес я со стола мясо и рыбу.

Тогда богач послал купить платьев и, когда девушки оделись, зашел к ним и стал спрашивать, кто из них пойдет замуж за его сына-медведя. Четыре дочери отказались, но пятая, самая младшая, согласилась и уехала с богачом.

Рассказал он ей историю своего рождения и перерождения в медведя.

— Это, — говорит, — наказание за оскорбление, нанесенное моими отцом и матерью беднякам. Но теперь кончилось наказание, после женитьбы должен я оставить медвежье обличье снова принять образ человека. И это счастье принесла мне ты, моя дорогая невеста.

1. Сказал так жених-медведь и поцеловал свою суженую.
2. Через несколько дней сыграли свадьбу, и зажили молодые счастливо.
3. Сказка о двух грошах
4. Жил-был бедный еврей, такой бедный, что дома у него почти никогда не было ни хлеба, ни дров. Вот однажды зимой бедняк добыл два гроша, принес жене и говорит:

— Вот тебе два гроша, иди скорей купи дров. Жена обрадовалась, побежала на базар, но все просили за дрова много больше, чем у нее было. Только один крестьянин просил четыре гроша. Стала она умолять людей: одолжите мне два гроша, но никто не хотел одолжить бедной женщине эти гроши. Заплакала она, запричитала:

— Где это слыхано, чтобы из-за двух грошей насмерть замерзла целая семья?

Но никому до нее дела нет. Люди слушают и равнодушно проходят мимо.

• Вдруг подходит к женщине старый-престарый еврей и спрашивает:
• — Что ты так плачешь, женщина?
• Рассказала она ему про свое горе.
• Старый еврей (а это был не простой еврей, а сам Илья-пророк) вынул из кармана два гроша, протянул их ей и молча ушел.

Обрадовалась женщина, купила вязанку дров, принесла домой и рассказала мужу о том, что с ней произошло. Вместо того чтобы радоваться, муж очень рассердился на жену.

— Что ты наделала, бестолковая! — кричит. — Почему ты отпустила старика? Это, наверное, был Илья-пророк!

Побежали они на базар, искали-искали старого еврея, а его и след простыл.

Но оставил им Илья-пророк счастье. Дрова, купленные на его гроши, никогда не кончались.

Чем больше они брали от той вязанки, тем больше дров становилось в сарае. Они стали продавать лишние дрова, и чем больше продавали, тем больше прибавлялось, так что бедняки вскоре разбогатели.

Кошка и мышка, сказке крышка.

Источник: http://goldmuseum.ru/narody-rossii/evrei/evrejskij-folklor/

В. А. Дымшиц. Что еврейского в еврейской сказке?

У истоков фольклористики стоят два взаимосвязанных движения европейской мысли: романтизм и национализм. Фольклор, как его понимали романтики, должен был прежде всего показать «местный колорит», раскрыть «душу народа».

Увы, фольклористы сами рубили сук, на котором сидели: чем больше было собрано сказок, тем сильнее становилось заметным в них общее по сравнению с особенным, национальным.

Наконец, полное господство типологического метода привело к тому, что теперь уже никто — кроме профессиональных патриотов — не знает ответа на вопрос: что же значат эти загадочные слова — «душа народа»?

Между тем, еще в начале ХХ в., поиск национальной сущности в повествовательном фольклоре был делом вполне естественным. Именно в это время, гораздо позднее, чем у других народов Европы, начинается собирание сказок евреев-ашкеназов.

Сразу заметим, что в том, что еврейский фольклор начинают собирать очень поздно, нет ничего удивительного. В словосочетании «еврейская народная сказка» есть нечто подозрительное для романтической концепции устного народного творчества.

Евреи Восточной Европы совсем не годились на роль традиционных носителей фольклора. Во-первых, они были преимущественно горожанами, во-вторых, поголовно грамотны, причем к их услугам были не только «святые» и душеполезные, но и просто развлекательные книги, как на древнееврейском языке, так и на идише.

Еврей — торговец или ремесленник, как носитель идеи городской, буржуазной жизни противостоял идеальному образу носителя фольклора — крестьянину.

Что касается еврейского национализма, то он, возникнув достаточно поздно, сразу приобрел форму палестинофильства, и, затем, сионизма, то есть был построен на отрицании народа «как он есть» во имя народа «каким он должен быть» и отрицании идиша во имя иврита.

Недаром у истоков еврейской фольклористики стоит профессиональный революционер, эсэр С. А. Ан-ский (Шлойме-Зайнвил Рапопорт, 1863-1920).

Ан-ский — «отец еврейской фольклористики» — не только один из первых собирателей еврейского фольклора, но, прежде всего, первый исследователь, попытавшийся теоретически осмыслить еврейское народное творчество.

Ключевую роль в наследии Ан-ского-фольклориста играет его программная статья «Еврейское народное творчество».1 В ней он излагает свои теоретические взгляды на особенности еврейского фольклора, в первую очередь, еврейской волшебной сказки, подкрепляя свои выводы целым рядом примеров. В этой статье Ан-ский опирается на отдельные записи, сделанные им в 1906-1908 гг.

и на детские воспоминания. Таким образом, представление о том, что есть еврейский фольклор, сформировалось у Ан-ского еще до начала организованных им в 1912 г. фольклорно-этнографических экспедиций, то есть до начала систематической собирательской работы.

Неудивительно, что это представление оказало существенное влияние на направление его экспедиционной работы и на характер собранного материала.

Главный вопрос, на который пытается ответить в своей статье Ан-ский, это вопрос о специфике еврейского народного творчества, о том что «еврейского» в еврейской сказке.

Сама по себе постановка этой проблемы (как было сказано выше, почти не понятной современной фольклористике с ее господством типологического подхода), прямо связана с другой проблемой, которую Ан-ский также обсуждает в своей статье «Еврейское народное творчество». Он пишет:

…индифферентизм проявляет наша интеллигенция к еврейской этнографии и фольклору, к той сокровищнице народного творчества, которая одна только может нам дать истинное представление о национальном характере и миросозерцании еврейского народа, о его культурно-бытовых, психических и моральных особенностях. 2

В настоящее время перед нами стоит неотложная задача: организовать систематическое и повсеместное собирание всех видов народного творчества. Пора создать еврейскую этнографию!3

Для Ан-ского изучение фольклора — прямой путь к постижению народа: в фольклоре спрятана национальная сущность, «душа народа». Таким образом, выявить специфику еврейской сказки означает выявить специфику исторической судьбы еврейского народа, не только его прошлого, но и будущего.

Для Ан-ского, как для общественного деятеля и революционера-народника, такой подход был совершенно естественным.4

Итак, Ан-ский, оставаясь и в своей научной работе в первую очередь общественным деятелем, искал и находил в еврейских народных сказках идеологию. Точнее, он сравнивал свои идеологические представления с эмпирическим материалом и находил в фольклоре то, что хотел в нем найти.

Так, одной из центральных идей статьи «Еврейское народное творчество» является представление о том, что в отличие от фольклора других народов, прославляющих физическую силу, еврейский фольклор полон прославления силы духа. Ан-ский пишет:

Еврейское народное творчество не знает богатырей физической силы , но зато мы в этом творчестве встречаем столь же, если не более могучих богатырей духовной силы, которые действуют не мечом, а словом или духом.5

Чтобы доказать этот тезис, столь же для него важный, сколь и спорный, Ан-ский вынужден делить произведения фольклора на «оригинальные» и «заимствованные», причем в разряд оригинальных попадают только те фольклорные тексты, которые удовлетворяют выработанным им критериям. Так, например, Ан-ский пишет:

В оригинальных сказках и песнях совершенно отсутствует героический элемент, отсутствуют мотивы борьбы на почве материальной, физической силы. Даже в явно заимствованных сказках и легендах (как, например, «Центурья-Вентурья», «Сказка о трех братьях», «Сказка о Бове», о царской дочери, о семи разбойниках и т. п.) этот элемент сильно смягчен и затушеван.6

Таким образом, в число «заимствованных», то есть явно не характерных, попадает целый ряд сказок, который был очень популярен в еврейской среде. Очевидна вся искусственность и ненаучность такого подхода, основанного на a priori известных критериях «еврейскости» еврейской сказки.

Второй важнейшей особенностью еврейской сказки для Ан-ского была ее тесная взаимосвязь с текстами Библии и Талмуда, прямые сюжетные заимствования фольклора из этих текстов.

), еврейская сказка должна в первую очередь быть похожей на сказку как таковую (то есть на сказки других народов Восточной Европы), а не на пересказ своими словами того или иного письменного источника. Этой точки зрения придерживался в первую очередь крупнейший еврейский фольклорист, собиратель сказок И.-Л. Каган.

Современной науке взгляды Ан-ского могут показаться наивными, и все же нельзя отрицать, что в них присутствует рациональное зерно.

Главный вопрос статьи «Еврейское народное творчество»: «что в еврейской сказке?» — при всей его «ненаучности» — остается актуальным.

Ан-ский понимал, что кроме языка повествователя и слушателей, кроме деталей быта и имен героев, должны быть идеологические черты, которые связывают еврейскую сказку с еврейством как с особой культурной конструкцией.

Решая вопрос о специфике еврейского фольклора, Ан-ский не ставил вопрос о жанровой принадлежности разбираемых им текстов, между тем, теперь, благодаря работам В.Я. Проппа, мы твердо знаем, что такое волшебная сказка и какими признаками она должна обладать.

Согласно Проппу, мы имеем дело с чрезвычайно жесткой конструкцией, которая сама властно диктует тексту законы его построения, не считаясь с национально-конфессиональной принадлежностью сказителя и его аудитории.

7 Итак, имея пропповский эталон волшебной сказки, мы можем подойти с ним к еврейскому фольклору, и с легкостью обнаружим, что целый ряд текстов вполне этому эталону удовлетворяет.

Однако, система ценностей заявленная в классической волшебной сказке неизбежно входит в конфликт с «еврейскими» ценностями, прежде всего целый ряд, пользуясь терминологией Проппа, функций (например, женитьба героя-еврея на принцессе-христианке) не может быть реализован. Таким образом, мы видим проблему столкновения двух весьма требовательных систем: кажется, что сказка должна в таких условиях быть или «волшебной» или «еврейской».

Я полагаю, что истина лежит посередине: настоящая еврейская волшебная сказка не только существует, но и берется за почти непосильное дело совмещения жесткого «сказочного» этикета с не менее жесткой «еврейской» системой ценностей. Как же ей это удается?

В еврейской народной культуре (это касается не только сказок) форма и содержание почти всегда имеют разную природу.

Форма может быть любой, а потому, чаще всего, является заемной, содержание — только еврейским: заимствованные из других культур элементы, сохраняя свою форму, нагружаются новым смыслом. Это справедливо не только для сказок, но и, скажем, для еврейского народного искусства.

Например, арон-кодеш в синагоге, как правило, увенчан двуглавым орлом, явно срисованным с герба (русского или австрийского), но это отнюдь не государственный герб, а символ Всевышнего.

Еврейский повествовательный фольклор, как и все вообще традиционное еврейское искусство, всегда был открыт для инокультурных влияний и необыкновенно легко заимствовал все, что мог и где только мог.

Однако все эти заимствования, включая структуру сказки, относились только к области художественной формы и не затрагивали специфические еврейские смыслы и ценности, даже если «сказочная» форма вступала в определенный конфликт с «еврейским» содержанием.

Для того чтобы подтвердить этот тезис разберем текст еврейской волшебной сказки, которая как нельзя лучше демонстрирует совмещение формальных построений Проппа с идеологическими построениями Ан-ского. Она называется:

В этой «Удивительной истории» сопрягаются мотивы волшебной сказки с мотивами народного романа, проповеди и притчи.

Собственно говоря, по Проппу, эта «Удивительная история» и есть волшебная сказка в точном смысле этого слова. Мало того, герой, точно желая подтвердить теорию В.Я.

Проппа о происхождении тридевятого царства,11 прямиком попадает в Рай, то есть на Тот Свет, и получает помощь от патриархов, то есть предков.

В то же время, завязка «Удивительной истории» (тайна, буря, Ледовитое море), так же как элементы мелодрамы и наивного психологизма, явно заимствованы из лубочного авантюрного романа. Кроме того, ряд мотивов (золото не дает попасть в Рай и т. п.) носит дидактический характер и напоминает не столько сказку, сколько притчу или проповедь.

Наконец, в этой «Удивительной истории» все традиционные повороты сказочного сюжета получают новую мотивировку, приемлемую с точки зрения еврейской традиции: мертвец вознаграждает героя за то, что тот учил его при жизни Торе; герой излечивает принцессу не для того, чтобы на ней жениться, а чтобы спасти евреев от изгнания и т. д. Герой сказки становится «генералом» (аналог «полцарства»), но, как еврей и к тому же женатый человек, не может жениться на принцессе, тем не менее, логика сказки требует свадьбы в конце повествования, поэтому оно завершается свадьбой дочери героя, на которой он, как и положено, появляется не узнанным и добивается замены жениха (мотив «ложного героя»). Весь финал сказки: инкогнито главного героя, свадьба его дочери, замена жениха — заданы тем, что «сказочный» канон властно предъявляет свои требования. Концы («сказочные») с концами («еврейскими»), хотя и не без некоторого напряжения, сходятся.

Анализ текста еврейской сказки показывает, что как ни наивны были порой взгляды Ан-ского-фольклориста, в главном он оказался прав: еврейская волшебная сказка, оставаясь волшебной сказкой, тем не менее была способна выразить особую систему ценностей, специфичную для традиционных еврейских общин.

Таким образом, вопрос «что в еврейской сказке?» оказался не таким глупым, как это часто кажется в наше время, а ответ на него — не таким простым, как это казалось девяносто лет тому назад.

Источник: http://fairypot.narod.ru/story/Dymshits.htm

История Еврейской музыки

Еврейская музыка — это музыкальное искусство еврейского народа, расселившегося в разных странах и творчество еврейских композиторов, создающих свои произведения на основе еврейской фольклорной музыки.

Есть одна известная хасидская история о мальчике, который не мог ни читать, ни писать. Однажды в Йом-Кипур его отец молился в бет-мидраше великого цадика Баал-Шем-Това, мальчик молиться не умел.

Весь долгий день он провел среди взрослых, которые возносили мольбы к Всевышнему. Пришел час заключительной молитвы Неила. Не в силах сдерживать более душевного волнения, бессловесный мальчик вынул из кармана дудочку и заиграл.

Возмущенный отец начал его упрекать, однако, Баал-Шем-Тов его остановил:

— Голос дудочки этого ребенка, — сказал он, — поднял к небу наши молитвы. Музыка — это путь к пониманию сокровенных смыслов Торы, и жизнь, и смерть подвластны ее могуществу.

Действительно, еврейский народ жить не может без музыки. Говорят, что если с трапа самолёта сходит еврей без скрипки, значит он пианист.

• Мир Музыки довольно трудно передать словами, и все же попробуем поговорить о нем.

Развитие и становление еврейской музыки было обусловлено историческими событиями. Культовая, светская и бытовая музыка формировалась после изгнания еврейского населения из Палестины в 586 году до н. э. вавилонским царем Навуходоносором II.

Еврейские диаспоры появились в соседних странах и в Европе.

Условия жизни и быта в местах проживания существенно повлияли на еврейскую музыкальную культуру, которая впитала в себя и ассимилировала музыку многих народов — иранского, арабского, кавказского и народов европейских стран.

Более значительным и глубоким было влияние арабской, а позднее европейской, главным образом немецкой, музыкальной культуры. В свою очередь, элементы еврейской музыки органично вошли в искусство других народов. К примеру, одним из источников византийских церковных песнопений было еврейское синагогальное пение.

Свои самобытные черты еврейская музыка сохранила на протяжении тысячелетий благодаря общинной замкнутости, бытовому своеобразию и особенностям религиозно-этического уклада.

Так называемые кагалы или еврейские общины существовали в феодальной Европе, были распространены в Польше, появились в западных российских губерниях.

В ходе исторического процесса постоянно происходила ассимиляция еврейской национальности с народами тех стран, где поселились евреи. В средние века сформировались отдельные культурные центры с преобладанием еврейского населения в южной Франции и на юге Германии.

Еврейские музыканты, будучи воспитанными в культурных традициях других народов, сыграли свою значительную роль в создании различных национальных культур. Были широко известны и популярны, к примеру, византийский поэт, певец и создатель гимнов Роман Сладкопевец (V-VI вв.), представитель немецкого миннезингерства Зюскинд (XIII в.

), французские труверы Бонифас де Нарбона и Матье Еврей, итальянский певец и поэт Саломон Эбрео и многие другие.

Ранняя еврейская музыка, сохранившихся в синагогальных образцах, характеризуется ассиметричностью формы и одноголосием. Она обладает богатой мелодической орнаментикой, насыщена специфической ритмикой, которая несет в себе отголосок речевой интонации.

Эти отзвуки, полные напряженной и несколько экстатичной эмоциональности, имеют в истоке устную традицию кантилляции или речитативного исполнения библейских отрывков.

Преобладание в еврейских напевах трагической ноты, скорбного колорита и повышенной экспрессивности в большей степени присущи еврейскому мелосу, нежели внешние ладовые черты. Древнейшие напевы строятся на 5-ступенных пентатонных ладах, позднее напевы становятся диатоничными.

Источник: https://s30421808267.mirtesen.ru/blog/43296374230/Istoriya-Evreyskoy-muzyiki

Еврейский фольклор — Jewish folklore

Австрийская открытка из 1900 титулованных реб Burech напитков Лехаим

Еврейский фольклор являются легенды , музыка , устная история , пословицы , шутки , поверья , сказки , рассказы , байки , и обычаи , которые являются традиции иудаизма. Сказки характеризуются наличием необычных персонажей, от внезапного превращения людей в животных и наоборот, или другими неестественными инцидентов. Ряд haggadic историй несут сказки , характеристики, особенно те , которые касается Ога , царя Васанского, которые имеют те же преувеличения , как есть lügenmärchen современных немецких сказок.

Средний возраст

Существует немало свидетельств еврейского народа , приносящий и помогает распространению восточных сказок в Европе.

Помимо этих сказки из зарубежных источников, евреев либо собираются или состоят других , которые были сказаны в течение европейских гетто , и были собраны на идише в «Maasebücher». Числа в сказках , содержащихся в этих коллекциях также были опубликованы отдельно.

Это, однако, трудно назвать многие из них в сказках указанном выше смысл, так как ничего феерического или сверхспособностей в них происходит.

Легенды

Раби Лева и Голем от Миколас Ales (1899 г.).

Есть несколько определенно еврейские легенд средневековья, причащается от характера сказок, например, те из еврейского POPE Андреаса и в голема , или относящийся к стене часовни Рашей, который двигался в обратном направлении, чтобы сохранить жизнь бедной женщины , которая была в опасности быть раздавленным попутной перевозки в узком пути. Некоторые из этих легенд были собраны Abraham Moses Tendlau  [ де ] ( Sagen унд Legenden дер Jüdischen Vorzeit ).

В конце 19 — го века были собраны многие народные сказки среди евреев или опубликованных с еврейских рукописей по ИЗРАИЛЬ леви  [ фр ] в Ревю де этюды Juives , в Ревю де Традиции Populaires и в Мелузину ; по Moses Гастера в фольклоре и в докладах Монтефиоре колледжа ; и Макс Grunwald в Mitteilungen дер Gesellschaft für jüdische Volkskunde ; по Л. Винера в том же журнале; и FS Krauss в Urquell , обе серии.

Агада и фольклорные сборники

• Легенды евреев раввина Луи Гинзберг , является оригинальным синтезом огромного количества Агады из Мишна , двух Талмудов и Мидраше . Гинзберг был энциклопедист всей раввинской литературы, и его шедевр включалсебя массивный массив aggadot. Однако он не создал антологиюкоторый показал этот aggadot отчетливо. Скорее, он пересказывает их и переписал их в одну сплошных описательныекоторая охватывает пять томов,следуют два тома сносоккоторые дают конкретные источники.
• Эйн Яаков является составление aggadic материала в Вавилонском Талмуде вместе с ми.
• Сефер Ха-Агада , «Книга Легенд» классический сборник Агада из Мишны, двух Талмудов и литературе Мидраш. Он был отредактирован Бялик и Иегошуа Hana Ravnitzky . Бялик и Ravnitzky работали составить всеобъемлющий и репрезентативный обзор Агады; они провели три года компиляция их работы. Когда они нашли ту же Агада в нескольких версиях, из нескольких источников, они обычно выбирают более позднюю форму, один найденный в Вавилонском Талмуде. Однако они также представили большой некоторые aggadot последовательно, давая раннюю форму из Иерусалимского Талмуда, и более поздние версии из Вавилонского Талмуда, и от классического мидраш компиляции. В каждом случае каждая каждая Агада даются с оригинальным источником. В своем оригинальном издании, они переведены на арамейском aggadot на современный иврит. Сефер Ха-Агада была впервые опубликована в 1908-11 в Одессе , Россия, а затем перепечатана много раз в Израиле . В 1992 году он был переведен на английский язык как «Книга Легенд», Уильям G, Брауде.
• Mimekor Израэль , по Миха Йосеф (бен Горион) Бердичевский . Бердичевского был заинтересован в составлении фольклор и легенды еврейского народа, начиная с самых ранних времен вплоть до рассвета современной эпохи. Его коллекция включала в себя большой массив aggadot, хотя они были ограничены тем , что он рассматривается в области фольклора.

Смотрите также

Рекомендации

Источник: https://ru.qwe.wiki/wiki/Jewish_folklore

Хасидский ребе в еврейском фольклоре

Начнем с недоразумения, которое у лингвистов называется «омонимия».

Значение слова «ребе» давно расщепилось на два – меламед и хасдский цадик. И это при том, что эти фигуры занимают противоположные концы в иерархии, так сказать, лиц духовного звания. Правда, на идише различить их помогает множественное число – в первом случае, ди ребес, во втором, ди ребеим. Но самое главное, конечно, контекст.

Немало есть историй о меламедах, но историй о цадиках – неизмеримо больше. Может быть, хасидский ребе – самый главный герой еврейского фольклора, его визитная карточка, та фигура, которая одновременно и сближает еврейский фольклор с другими фольклорными системами, и отдаляет его от них.

Я не собираюсь говорить ни об истории хасидизма, ни об исторической эволюции фигуры ребе, ни о месте различных цадиков в истории еврейского народа. Моя задача скромней – раскрыть роль ребе в фольклоре.

Но и на такое обсуждение одной заметки явно не хватит, это скорее тема для толстой монографии, а потому всего лишь несколько разрозненных наблюдений.

Предания о ребе-чудотворце

Предания о чудесах, сотворенных тем или иным ребе, были очень популярны в среде хасидов и распространялись как изустно, так и с помощью множества сочинений житийного характера, как на древнееврейском языке, так и на идише. Рассказывание историй о различных цадиках, чтение народных книг на идише с историями о чудотворцах само по себе рассматривалось как благочестивая и, более того, полезная, оберегающая практика, даже своего рода ритуал. В этих преданиях ребе выступает всесильным магом, защищающим своих хасидов и весь еврейский народ от бедствий, от злых помещиков, от царской несправедливости и от самого Г-спода Б-га. Советы ребе выглядят странными и даже нелепыми, но в них скрыта сила чудесного провиденья и тот, кто им безоговорочно следует, спасется от беды.

Анекдоты и пародии маскилов-просветителей

К середине XIX в. хасидское движение, особенно в Польше и в Галиции, превратилось из мистического и одновременно демократического обновления иудаизма в новую ортодоксию.

Во многом это проявилось в «феодальной раздробленности» хасидского мира, в появлении новой хасидской аристократии – мелких цадиков, каждый из которых был окружен своим двором и прославлен своими чудесами среди фанатично преданных хасидов.

А ведь были еще бродячие ребе, так называемые «хорошие евреи» и «внуки» (так называли потомков знаменитых цадиков), которые, объезжая свою паству местечко за местечком, торговали исцелениями, благословениями и амулетами. Особенно рассчитывали на их помощь женщины, так что насмешники говорили даже о «бабьих ребе».

Кроме того, ребе разных династий зачастую враждовали друг с другом, а, значит, враждовали между собой их последователи. Все это не могло не породить целого вала анекдотов, зачастую весьма резких, остросатирических. Кто только ни рассказывал злых историй о ребе, кто только ни пел о них насмешливых песенок. Но, и в этом главный парадокс хасидского фольклора, чаще всего это делали сами хасиды и именно их собственные ребе становились героями таких насмешливых, двусмысленных историй.

Истории с двойным дном

Самое главное, что можно сказать о сказках, легендах, песнях, рассказах о ребеим – это их парадоксальная двузначность и даже многозначность. В силу присущего хасидизму вкусу к парадоксальному, истории о цадиках то и дело оказываются «чемоданом с двойным дном», и не всегда бывает легко отличить в них восторг от насмешки. То, как воспринимается тот или иной текст – как хула или как похвала, как сатира или как панегирик, или, может быть, как то и другое вместе зависит от позиции рассказчика и его слушателей. Текст о ребе, конечно, обладает фабулой, но не обладает изначальным смыслом. Этот текст, как сказали бы теперь, «интерактивен», и его смысл рождается во взаимодействии с определенной аудиторией. Причина появления такого «мерцающего» смысла в том, что зачастую сами поступки и высказывания многих цадиков были настолько парадоксальны, пропитаны такой специфической иронией, что грань между восхвалением и насмешкой становилась трудноопределимой.

Ребе в фольклоре – фигура героическая, но это очень странный герой, потому что в нем то больше, то меньше проступают черты трикстера.

Характерно, что рядом с тем ребе, которым фольклорная и историческая традиция отказывает в своей симпатии, рядом с «ворчливым ребе» Борухом из Тульчина, появляется фигура настоящего трикстера, шута Гершеле Острополера.

Остальные цадики прекрасно обходятся без придворных шутов, умея остро подшутить над собой и окружающими.

Ребе как романтический герой

Часто и справедливо говорят о том, что еврейская культура Восточной Европы начала XIX века еще была вне новейших тенденций современной европейской культуры: на «еврейской улице» продолжалось затянувшееся Средневековье.

Между тем, в хасидском и антихасидском фольклоре (причем первый часто трудно отличить от второго) очень много того, что немецкие романтики называли «романтической иронией».

Что это? Дух времени? Или мы именно в такой перспективе видим хасидские сюжеты потому, что в секулярную культуру они пришли благодаря усилиям неоромантиков Ицхока-Лейбуша Переца и Мартина Бубера? Об этом следует подумать.

Приведу только один пример. Среди знаменитых «Сказок» ребе Нахмана из Бреслава есть одна под названием «Умник и простак», направленная против маскилов. И написана она в любимой манере кумира Просвещения Вольтера в виде сатирической философской сказки.

То есть ребе Нахман сражается со своими идейными противниками их же оружием. И есть в этой сказке, среди прочего, развернутая критика теории познания Канта. А это откуда? В общем, не делая пока никаких глобальных выводов, можно прочитать хасидские истории о ребе как истории о романтическом герое.

Еврейская художественная литература, как уже было сказано, так их и прочитали.

История о «святом младенце»

Вот вам на сладкое пример такой истории, то ли благочестивой, то ли насмешливой, и к тому же на исторической подкладке. В 1873 г. на престол Столинской (Столин – местечко в юго-западной Белоруссии) хасидской династии, очень влиятельной в Белоруссии и на Волыни, после смерти ребе Ашера был возведен его сын, пятилетний ребе Исроэл (1868-1923).

Он был известен среди своих хасидов как «святой младенец»: они рассказывали множество историй о совершенных им чудесах. Провозглашение младенца духовным наставником вызвало насмешки среди миснагедов и даже среди многих хасидов, породило множество сатирических памфлетов и анекдотов.

Но мне приведенная ниже история кажется не такой уж однозначно критической, скорее ее прочтение зависит, как уже было сказано, от точки зрения читающего.

Когда старый цадик, мир праху его, умер, он оставил после себя единственного сына, святого младенца. Малого этого ребенка хасиды и провозгласили новым цадиком. Случилось однажды, что небо стало палить землю зноем, не давая ей ни капельки влаги. Взмолились люди, пришли просить ребе-младенца, чтобы тот помолился о ниспослании дождя. Помолился святой младенец, и была его молитва принята Б-гом и исполнена: небо начало низвергать на землю потоки воды, как, упаси Б-же, во времена Ноя. Радовались хасиды могуществу своего ребе, но недолго. Льет ливень беспрерывно, а это уже грозит серьезными убытками. Прибежали хасиды к ребе, умоляют прекратить дождь. Снова стал ребе-младенец добросовестно молиться, но дождь не перестает, не слушается молитвы и продолжает лить как ни в чем не бывало. Удивились хасиды, но габай ребе, то есть его доверенное лицо, секретарь, разъяснил им: – Что поделаешь! Ребе еще ребенок. Разверзать хляби небесные он уже умеет, а закрывать – еще не научился.

Валерий Дымшиц

Статью д-ра Дымшица «Образ Ребе-меламеда в еврейском фольклоре» читайте тут

Источник: https://news.jeps.ru/mneniya/xasidskij-rebe-v-evrejskom-folklore.html